«Кур’ер» попросил читателей поделиться самым ярким воспоми­нанием о новогоднем празднике, который остался в памяти на всю жизнь.


Уладзімір:

Новы 1948 год. Памятаю, быццам учора адбывалася. У нашай сям’і было восем дзяцей. Самая старэйшая — 1926 го­да нара­­джэння, самая молодшая — 1946-га. Мне 11 гадоў.

Хата на дзве паловы. У пярэдняй вялікая печ, каля якой шчыруе маці. У чыстай палове старэйшыя ўпрыгожва­юць ёлку, меншыя на падлозе нешта будуюць з паленняў. Бацькі дома няма ўжо дні тры, паехаў у Мінск купіць да Новага года сапраўдна­га хлеба ды яшчэ што-небудзь.

Реклама

Раптам адчыняюцца дзверы і ў хату заходзіць «Дзед Мароз», увесь засыпаны снегам, з мяшком за плячыма. Гэта наш бацька. Ад Слуцка дамоў ішоў пешшу.

Развязвае мяшок, дастае матроскую бесказырку з лентачкамі. «Бу­дзе таму, хто лепш станцуе», — кажа нам з братам. І мы кідаемся танцаваць. Бесказырка дастаецца меншаму, а мне — новыя фабрычна сшытыя штаны. Падарунак маці — паўмеха замерзлых буханак хлеба, разрэзаных папалам. Што дасталося іншым – ужо не памятаю.

Елена:

Год 1968. В декабре мы только въехали в новую квартиру. Сейчас говорят пренебрежительно «хрущёвка», а тогда после барака с печкой и удоб­ствами на улице она казалась нам раем. Мы с сестрой без конца бегали в туалет, дёргали за верёвку чугунного бачка и смот­рели, как смывается вода в унитазе.

Перед праздником папа поставил ёлку, мы развешивали фигурки гномов, дюймовочек. «Дождик» был из фольги, мялся и рвался. Мы его расправляли и вешали каждую серебристую нить отдельно.

Мама накрывала стол. Главными блюдами были пельмени, которые накануне мы лепили всей семьёй, и холодец. Открывались банки с домашними соленьями. Были пироги с рыбой, капустой, вареньем. Мама сама пекла торт.

Мы с сестрой позвали соседских детей — шесть девочек с разных этажей — и устроили «театр». Разыгрывали «Кота в сапогах», по ходу придумывая костюмы. С азартом рылись в нашем большом шкафу, доставали мамины платья, платки, шляпки, туфли, папины рубашки и галстуки. Я была царская дочка. Нарядилась в мамину спальную рубашку, привезённую из Германии. Она всем казалась просто шикарной: из неж­но-голубого трикотажа, с длинными рукавами, отложным шалевым воротником и «вафлями» на плечах. Она волочилась по полу, мне казалось, что это шлейф.

Радость от праздника была какая-то всеобъемлю­щая. И это ощущение осталось до сих пор.

Анна:

В моём дет­стве на каждый новогодний праздник либо у нас был целый дом гостей, либо мы всей семьёй ходили в гости. Но один Новый год мы отмечали дома без гостей. Всё потому, что я и младшие брат с сестрой заболели корью. Мне было 9 лет, и я болела тяжело — высокая температура, непереносимость яркого света и громких звуков. Даже ёлку украшали без меня.

Но в новогоднюю ночь мне стало легче, я смогла кое-как сползти с постели и прямо на руках и коленках поползла в зал на свет. Родители сидели на диване, смот­рели «Голубой огонёк» по чёрно-белому телевизору, гирлянды на ёлке переливались огоньками, пахло мандаринами.

Я проползла через зал к ёлке. Под ней стояли три одинаковых подарка со сладостями. Я взяла один.

Мама спохватилась, стала уговаривать что-нибудь съесть: вот оливье, вот котлетка. Я выбрала бутерброд со шпротным паштетом. Пробовала его впервые! Настоящий деликатес!

Тогда, в 1982-м, он был реально вкусным. Две консервы паштета оказались в праздничном продуктовом наборе, который получил папа от завода.

Вот так я и сидела под ёлкой: в одной руке баул с конфетами,
в другой — бутерброд с паштетом, а в душе столько тепла и счастья!