Светлые тона и тени Чернобыля

Загрязнённые радионуклидами земли постепенно возраждаются. Но отпечаток трагедии всё ещё весом. Особенно в душах людей.

В начале октября автор этих строк побывала с группой коллег в Хойницком и Брагинском районах.

В Стреличево научились не тужить

Как только мы свернули с Гомельской трассы на Хойники, встречный транспорт исчез. За нашей машиной тоже никто не ехал. Мы двигались по хорошей, но совершенно пустынной дороге. Последнее было столь странно для привыкшего к суматохе сознания, что казалось: едем в иную реальность. Ни людей, ни животных, ни техники. Только молчаливый лес вокруг. Входить в этот лес почему-то совершенно не хотелось: он не манил и не привлекал. Наконец, километров за пять до Хойников, началось хоть какое-то оживление. Навстречу попалась легковушка, проехал трактор.
Первая остановка через десяток километров от Хойников в деревне Стреличево. Здесь же находится и правление сельскохозяйственной экспериментальной базы  “Стреличево”. У конторы, где мы остановились, о чём-то весело беседовали четверо мужчин. Выяснили, что все они молодые специалисты, прибыли в СЭБ «Стреличево» по распределению. Устроились, по их словам, неплохо. Жильё есть, и особо не скучно.
— Во всяком случае, совсем не так страшно, как нам рисовалось, —  смеясь, поделился с нами один из них. — Может быть, здесь и останемся.
Стреличево находится в зоне загрязнения более 15 кu на квадратный километр. В деревне проживает 960 человек, есть почта, ФАП, школа, детский сад, центр досуга и творчества. Основное место работы жителей — СЭБ. Зарплата доярки в хозяйстве —  до 800 тысяч рублей, механизаторы в сезон получают по два с половиной миллиона. В среднем же люди имеют по четыреста тысяч рублей в месяц.
— А ещё в колхозе есть замечательное отделение — спиртзавод. Начал он работать почти сто лет назад, в 1912 году. Последние четыре года — на реконструкции. Вот-вот вступит в строй, полностью обновлённый, с современной автоматикой. Выпускать будем пищевой спирт. Сырье — загрязнённое радиацией зерно, но спирт будет совершенно чистый. Такая технология, — рассказывает нам председатель профсоюзного комитета СЭБ Лариса Мастобай. — Штат завода — 50 человек. Все работники приезжают из Хойников. Для стреличевских работы и в колхозе хватает. Средняя зарплата на время реконструкции у работников спиртзавода около трехсот тысяч. С запуском предприятия люди надеются на большее.
У Ларисы Мастобай сияющие глаза, стройная фигура, весь облик источает энергию. Это при том, что уже почти двадцать лет она замужем, дети, домашнее хозяйство и жизнь на загрязнённой территории.
— Глядя на вас, не верится, что здесь небезопасная экология, — не удержался кто-то из журналистов.
По словам Ларисы, в деревне живут дружно. И не уехавшие по переселению коренные, и приехавшие сюда из Казахстана, Узбекистана, России. Люди приветливые, стараются поддержать друг друга.
— В сознании каждого чётко  отложилось, что среда обитания здесь не совсем благополучная. Поэтому унывать просто опасно — иммунитет упадёт. Люди научились больше любить жизнь, больше ценить семью, окружающих, тянуться к той же красоте, — говорит Лариса.
Разговариваю с одним из переселенцев из Казахстана. Назвался Николаем. Женат, двое детей.
— Не страшно было ехать на загрязнённую радиацией землю?
— Не такая она теперь уже и страшная, эта земля. И кормит, и поит. Тихо здесь, для души спокойно. Деревня удобная для жизни. Жильё есть, работа. И праздники большие бывают: стар и млад — все вместе.
Несколько недавно выстроенных аккуратных современных домов всё ещё пустуют. В Стреличево надеются, что приедут молодые семьи.

Дайте старикам дожить в родных хатах

В 2-3 километрах от Стреличево — отселённая деревня Губаревичи. Все дома в ней подлежали захоронению. Вероятно, в первые годы после аварии не дошли до Губаревич государственные руки. А потом, лет через десять после аварии, в деревню вернулись жить несколько пожилых людей. Их из родных хат никто не гнал, жить им не мешали. До нынешнего года, когда вдруг райисполком решил, что дома в Губаревичах надо наконец-то захоронить. Но куда деваться старикам?
79-летняя Мария Дешук только год как не работает в колхозе. Родных у неё нет, другого жилья не имеет. У 79-летнего Михаила Руденка есть дети и внуки. Им  он оставил полученную после отселения квартиру в Хойниках. Сам до сих пор работает в СЭБ шофёром. У остальных обитателей Губаревич похожие ситуации.
— И зачем им теперь дома закапывать, после стольких лет, — недоумевают старики. — Здесь для нас всё родное, привычное. Напоминает всё о детстве, молодости. Дали бы нам дожить. Может, Президенту написать?

Реабилитация сознания и большой скачок

— Вы для нас люди с Большой земли, а мы для вас люди второго сорта, — говорит хорошо одетая, лет сорока пяти брагинка. — Мы как с клеймом. Одним словом — чернобыльские.
Разговор проходил в зале Брагинского ресторана, где, кроме нас троих — меня, этой женщины и её подруги из Гродно — никого не было. Мои коллеги, поужинав, ушли. А меня остановили эти две женщины и предложили поговорить. Краем уха они услышали, что мы журналисты.
— А почему в ресторане нет музыки? — поинтересовалась та, что из Гродно.
— А для кого ей играть? Здесь из местных редко кто бывает. Для них дорого, разве что заезжие, — объяснила брагинка.
— Цены у вас в ресторане просто замечательные, — заметила я. — Хороший салат — полторы тысячи. Приличное горячее — две с половиной.
Брагинка предложила называть её Ниной. Сказала, что у неё в райцентре хорошая должность, светиться не хочет. Но болит душа и за себя, и за людей.
— Сидит в нас всех, чернобыльских, что-то горестное, омрачённое. Особенно у тех, кто здесь с начала трагедии. Эти горечь и мрак глубоко внутрь ушли. Как их оттуда извлечь? А ещё тяжело видеть, как городок захирел: было до аварии 10 тысяч, осталось три с половиной. Никаких перспектив. Живут, как в резервации. И уехать страшно. Такое чувство, что там, у вас, нам места не найдётся.
Нина говорит, что после аварии осталась в Брагине из-за родителей. Те отказались выезжать. Ну а как она без них? Сейчас досматривает стариков, у самой- то детей нет. На глазах у Нины появились слезы.
— Чего людям в Брагине больше всего не хватает? — спрашиваю её.
— Уверенности в себе,  интереса к жизни, квалифицированной медицинской помощи, жилья не хватает, — перечисляет она. — Чтобы молодежь оставалась, энергетика развития появилась — нужно открыть хорошее производство.
Она вспоминает, как с год назад областное руководство собирало в Брагине бизнесменов. Просили: откройте какое-нибудь дело в райцентре. Те ни в какую: прогорим, никто продукцию из Брагина покупать не будет.
— Вот вы колбасу из Брагина купили бы?
Я подумала, что для себя возможно бы и купила. Но вот детям есть не дала бы. При всём при том, что знаю: в Беларуси налажен достаточно жёсткий контроль за выпуском безопасной пищевой продукции. Но и мы, живущие на чистых территориях, после Чернобыльской аварии уже другие.
Нина спросила меня, что бросилось мне в глаза, когда я приехала в Брагин.
— Отсутствие людей на улицах. Молодёжи, подростков в семь часов вечера в центре городка уже не было.
— Тихие они у нас, — сказала Нина. — Намного тише, чем в ваших местах.
Мы вернулись к тому, что Брагину крайне необходимо производство. Пусть не колбаса, а, к примеру, одноразовые шприцы. Собеседница недоверчиво смотрела на меня.
— Где деньги взять? На скачок нужны большие деньги. Кто их даст?
Утром, разговаривая с одной из служащих гостиницы, я и от неё услышала о том, что нам на Большой земле хорошо, а здесь люди никому не нужны. Зарплаты до ста долларов. С работой туго, жилья нет, врачей нет. Кстати, насчёт жилья. Должно было ведь остаться приличное, после того как в 1986 году люди стали уезжать из Брагина. Оказывается, приличное было уехавшими потом приватизировано. Как сказала служащая гостиницы, в нём часто никто не живёт, но и заселиться не заселишься.
* * *
Внешне Брагин производит приятное впечатление. Почти европейская гостиница, добротные, свежепокрашенные дома, отремонтированные дороги, много цветов. Деньги на всё это страна нашла,  поддержку район получает и по сей день.
Однако Брагину необходимы производственные предприятия. Это понимает и заместитель председателя райисполкома Валентин Гануш. Но где взять деньги, чтобы новое предприятие построить и запустить? Район и так дотируется более чем на 80%. Хотя в последнее время в Брагине наладили выпуск в небольших объемах клееного бруса.
Официальная безработица — 2,6%. О неофициальной он не знает. В основном люди работают в ПМК-91,  ДУ-48, райпотребобществе, коммунхозе. Очередь на жильё действительно большая, только многодетных семей-первоочередников — 54. Могла бы часть очередников и индивидуально построиться — не хотят. Должно быть, опасаются люди глубоко корни пускать в Брагинскую землю.
Зато как успех из уст Валентина Гануша прозвучало, что школа укомплектована учителями. А вот с врачами туго, хотя и первым, и вторым квартиры предоставляют сразу после приезда.
В последнее время рождаемость в Брагине превысила смертность. Сюда, как и в Стреличево приезжают жить люди из бывших советских республик. Заместитель председателя райисполкома отзывается о них неплохо.
В Брагинском районе до аварии проживало 40 тысяч человек, сейчас — 16. Сорок семь деревень были отселены, семь — похоронены. Дома закапывают и сейчас. Закопано гораздо больше, чем построено. А люди здесь продолжают жить. С чувством, что они второго сорта.
Помимо открытия эффективного предприятия, в Брагине необходим социально-психологический реабилитационный центр. После аварии два таких центра были созданы в Беларуси по инициативе ЮНЕСКО, но иностранные деньги кончились. А люди до сих пор живут с постчернобыльским синдромом и без помощи психолога трудно. И деньги на “большой скачок” в Брагине надо найти. Потом они окупятся. Ради этого, может, стоило бы пожертвовать строительством одного ледового дворца? Хватило бы и на производство, и на центр психологической помощи в Брагине.

Милее родной стороны не бывает

В Савичах, когда-то большой и богатой деревне, отселённой в 1986 году, теперь на всю длиннющую улицу три жилых дома.
В одном живёт 70-летняя Катерина вместе с сыном. Есть у неё и другие дети: кто в Киеве, кто в Чернигове. Два года назад Катерину в деревне чуть не загрызла волчица. Её соседке-старушке не повезло: волчица убила её в тот же вечер.
— Волков и кабанов здесь расплодилось очень много, — говорит Катерина.
— Так чего живёте?
— Всё равно нет милее родной сторонки. Где я только не пожила, а вот вернулась, и думаю, что и другие сюда вернутся. Овощи на огородах чистые получаются. Приезжали ко мне из радиологии, проверяли. Природа такая хорошая. Посмотрите, дома давно брошены, а стены, крыши какие крепкие. Можно их восстановить.

Лариса Насанович

Два раза в неделю в Савичи приезжает автомагазин и на единственной деревенской улице становится многолюдно: за покупками приходят жители соседней деревни Двор Савичи

Михаил Руденок: “Здесь для нас всё родное. Напоминает о детстве, молодости.”

Когда-то этот колодец снабжал водой жителей деревни Дублин Брагинского района